Стивен Хокинг. Непобедимый разум  - Китти Фергюсон

При этом Хокинг все глубже вживался в ответственную роль – примера для других инвалидов и защитника их прав. На конференции по профессиональной ориентации, состоявшейся в университете Южной Калифорнии в июне 1990 года, он чуть ли не призывал к оружию: “Необходимо организовать общение детей-инвалидов со сверстниками. От этого зависит их самоидентификация. Как может осознать себя частью человечества тот, кого с ранних лет изолировали от людей? Это же апартеид!” Стивен заявил, что ему повезло – недуг настиг его уже взрослым, а детство он провел с физически здоровыми друзьями, играя в обычные мальчишеские игры. Он отдавал должное изобретениям, которые помогали ему вести полноценную научную жизнь, однако твердил: “Инвалидные кресла и компьютеры компенсируют наши физические изъяны, но гораздо важнее правильное отношение. Инвалиды должны бороться и изменить отношение к себе, как это сделали негры и женщины”[253]. И тут даже критики не решились бы ничего возразить: Хокинг сделал для пробуждения общественной совести больше, чем когда-либо удавалось инвалидам и их защитникам.

Хокинг носился из страны в страну, произносил речи, принимал награды, проводил пресс-конференции, наслаждался всеобщим вниманием. Все чаще в этих странствиях его сопровождала Элейн Мейсон. Кембриджские друзья следили за перемещениями своей “главной знаменитости” с гордостью и с удовольствием, но не без тревоги. Никто не завидовал: пусть Хокинг веселится на полную катушку, но что будет с его работой? Не увлечется ли он игрой во “властелина вселенной”? Не вытеснит ли слава научные изыскания? При его природном упрямстве и самоуверенности не превратится ли Стивен в капризную звезду? Как отразится это на его семье? Выдержит ли испытание славой брак, устоявший вопреки стольким трудностям и невзгодам? Публика норовит захватывать своих героев целиком. Станет ли Стивен вновь прежним Стивеном? На это уже почти и не надеялись.

Об отношениях Джейн Хокинг и Джонатана Джонса по-прежнему знали только самые близкие, и сенсация так и не просочилась в массы или в массмедиа – поразительное достижение для маленького города и тесной университетской общины. Однако в интервью Джейн 1989 года прозвучала настораживающая нота: “Первоначально оптимизм исходил от меня. Стивен заразился моим оптимизмом. Теперь его решимость заметно превосходит мою. Я за ним не поспеваю. Мне кажется, он ищет компенсацию в том, что берется делать все подряд”[254]. Этого “всего подряд” и в самом деле становилось многовато. Для Джейн великой победой было уже то, что Стивен жил с семьей и вел в общем-то нормальную жизнь. Сам Стивен хотел гораздо большего. Перед ним открылось столько возможностей, столько дверей – прежде он и мечтать о подобном не мог. Его буквально разрывали на части.

Вся эта деятельность, и награды, и слава отдаляли Стивена от семьи, и родные, в свою очередь, начали отдаляться от него, уходить в самостоятельную жизнь. Старшие дети давно уже стремились выйти из тени отца, добиться независимости. Джейн перестала сопровождать его в путешествиях, появляться вместе с мужем на публичных мероприятиях. Она занималась преподаванием и садом, книгами и музыкой. Уроки пения принесли свои плоды, Джейн приняли в лучший кембриджский хор, она часто исполняла соло для сопрано. Появились и другие друзья, помимо Джонатана, разделявшие ее веру. Ее роль при Стивене изменилась: теперь, по словам Джейн, ей уже не приходилось вдыхать мужество в больного супруга. Теперь надо было “напоминать ему, что он не Господь Бог”[255].

Двадцать пять лет Стивен и Джейн Хокинг являли миру идеальный образец того, как любовь преодолевает даже смертельную угрозу. Стивен всегда повторял, что в браке нашел источник и жизненных сил, и успеха. Телефильм 1989 года “Властелин вселенной” заканчивался трогательной сценой. Родители сидят над уснувшим Тимом, и Стивен говорит: “Большего и желать невозможно”. Супруги Хокинг превратились в общеизвестный символ, гласивший, что и на краю бездны можно создать прекрасную семейную жизнь.

Весной 1990 года этот край бездны, уже ряд лет осыпавшийся, рухнул окончательно, да так, что всех застал врасплох. Еще в декабре 1989-го, когда я впервые завела с Хокингом разговор о книге, мне казалось, что жизнь на Силвер-стрит идет гладко, налаженно, под ровное гудение электромотора. Явившись туда в начале лета 1990 года с “научными” главами, я застала полный раздрай. Неделю подряд мы встречались с Хокингом, он редактировал мои главы, а я все пыталась понять, почему в департаменте все так напряжены, почему ближайшие к Стивену люди, его помощники, словно ходят по лезвию ножа.

Наконец друг, близко знакомый также и с Джейн Хокинг, посвятил меня в тайну: Стивен сказал жене, что уходит к Элейн Мейсон. Хотя внимание прессы к этой семье достигло того уровня, при котором подключаются уже и папарацци, Хокинги столь ревниво охраняли свой личный мир, что даже я, писавшая о Стивене книгу и бравшая у него интервью, ничего не заподозрила. Таков был трагический конец прекрасного, героического брака. Только для самых близких это не стало неожиданностью, но два-три человека из числа наиболее доверенных помощников уволились, не в силах выдержать водоворот рушащегося брака и новых отношений Стивена. Сью Мейси изо всех сил пыталась удержать судно на плаву.

Хокинги расстались незадолго до дня, когда им предстояло праздновать серебряную свадьбу. Кроме краткого упоминания в прессе о том, что они разошлись, но Стивен не исключает возможности примирения, никто из супругов никак не комментировал эти события публично. Друзья и коллеги настолько уважали Хокинга, что в маленьком городе, где сплетни обычно распространяются со скоростью лесного пожара, эта новость расходилась крайне медленно. Однако, по мере того как о разводе узнавало все больше знакомых в Кембридже и во всем мире, люди реагировали на эту весть словно на трагедию. “Все разводятся”, но ведь это был необычный брак. Поначалу общественное мнение обратилось против Стивена, который покинул жену, – а она-то столь мужественно поддерживала его все эти годы! И лишь когда в конце 1990-х Джейн опубликовала собственные воспоминания, сложилась более четкая картина, и мир узнал, что брак дал трещину намного раньше.

Хокинг покинул дом на Уэст-роуд и поселился вместе с Элейн в Пайнхерсте, привлекательном, достаточно изолированном районе неподалеку от Грандж-виллидж. В начале 1990-х Элейн частенько возвращалась сюда на скейтборде, проводив своих сыновей в школу.

Так Хокинг подрубил один из столпов, на которых, по его собственным словам, держалась его жизнь: ушел из семьи. Что станется с другим столпом – работой?

Хотя многие опасались, как бы перемены в личной жизни Хокинга не отразились на его работе, сам он все с той же целеустремленностью продолжал заниматься наукой. Как он выражался, “не терпелось продолжить дело”. СМИ все еще видели в нем физика, призванного соединить все гипотезы в теорию всего, – удастся ли ему это?